О численности Иванова войска можно судить по походу на Литву в 1578 г., в котором числилось 39 681 человек. Иноземный свидетель того времени Клемент Адамс, на которого ссылается К. Валишевский, говорит, что Иван собрал до 90 000 войска, но в поход взял лишь одну треть.
Вооружение конницы, из которой в основном состояло войско, было весьма разнообразно. Вместе с кривой саблей лук был любимым оружием многих москвичей. Но уже у многих были пистолеты и мушкеты. На сидельной луке111 висел топор, а дополнял походное вооружение кинжал или копье. Доспехи были только у знатных вельмож, и они щеголяли в великолепных латах и кольчугах и надетых на голову шлемах, или шишаках.
Герберштейн еще упоминает одежду, подбитую ватой, которую некоторые носили для защиты от ударов.
Вместо шпор конники пользовались плетью. Всадник держал в левой руке поводья и лук, в правой – саблю и плеть. При стрельбе он выпускал из рук саблю и плеть, и они висели на ремешках. Главным достоинством нашей конницы была выносливость и легкость. На небольших неподкованных лошадях с плохой сбруей московские всадники преодолевали огромные расстояния. Иноземные очевидцы рассказывают, как они располагались на отдых в глубоком снегу, разводили огонь и готовили еду из горсти муки, которую растворяли в кипятке, спали под открытым небом, закутавшись в свою одежду и положив под голову камень вместо подушки.
Англичанин Адамс заключает, что немногие из его соотечественников могли бы вынести хоть один месяц войны с закаленными русскими. Если бы русские знали свои силы, считает англичанин, никто в мире не мог бы устоять перед ними.
Но плохо обученные и не подчиняющиеся дисциплине войска Ивана не знали элементарных основ военного дела. Боевой тактикой русских было напасть, окружить в два-три раза превосходящими силами, оглушить криками и шумом музыки. Но их легко было опрокинуть. Зато им не было равных в защите укреплений. Не имея возможности спасаться бегством, защитники проявляли невиданную стойкость, безропотно переносили голод и холод, тысячами погибали и не сдавались.
Денежная реформа Елены Глинской и расцвет торговли
В 1535 г., когда Елена Глинская стала регентшей при малолетнем наследнике Иване IV, произошли изменения в стоимости государственной монеты. Обычно из фунта серебра делали пять рублей и две гривны112, но в корыстных целях стали обрезать и переливать деньги так, что из фунта получалось десять рублей. Многие разбогатели на этом обмане, но вызвали неразбериху в торговле. Повысились цены. Продавцы боялись обмана, взвешивали и изучали монету или требовали клятву с купца в том, что деньги не поддельные.
Елена запретила хождение фальшивых и всех старых денег, приказала перелить их и чеканить из фунта шесть рублей без всякой примеси. Фальшивомонетчиков было приказано казнить. Им лили олово в рот и отрубали руки.
Был издан указ, по которому Новгородскому и Псковскому монетным дворам предписывалось чеканить «новгородки» по новым правилам. Необходимо было следить, чтобы в серебро не подмешивались недрагоценные металлы, т.е. чтобы деньги не портили. Одновременно Глинская по всей стране запретила обращение поддельных и резаных денег, чтобы «людям был невелик убыток от испорченных денег».
Изменилось название денег: раньше «рублевая гривенка» делилась на 200 «денег», теперь на 100 копеек. На Руси появилась единая национальная валюта – копейка. Изображение на монете оставили прежним: великий князь на коне, но не с мечом, а с копьем. Монета поэтому стала называться копейкой.
Таким образом, рубль равнялся 100 копейкам, или 200 денгам, или 400 полушкам. Полушка составляла 0,25 копейки. Эти монеты просуществовали до денежной реформы Петра I., т.е. еще почти 200 лет.
Завершилась реформа в 1538 г. распространением ее основных положений в Москве. Монеты, выпущенные во времена Ивана III и Василия III, подлежали обмену.
Денежная реформа Елены Глинской 1535—1538 гг. позволила унифицировать денежную систему, и монеты единого образца теперь имели хождение в рамках всего государства.
Вскоре после смерти Елены Глинской, в 1543 г., рубль был объявлен единой счетной единицей Русского государства.
Торговля
Появление новых городов благоприятно сказывалось на торговле, которая позволила увеличить царские доходы. Пошлина распространялась не только на ввозимые и вывозимые из России товары, но и на съестные продукты, привозимые в города. В Новгороде, согласно таможенному уставу 1571 г., со всех товаров, ввозимых иноземцами, казна брала семь денег на рубль, российские купцы платили четыре денги113, а новгородские купцы – полторы денги. За ввоз драгоценных металлов платили, как и за все другие товары, а их вывоз считался преступлением. От пошлины не освобождались даже государевы товары. Из-за войны со Швецией и Ливонией пришла в упадок Новгородская торговля, но расцвела торговля на Двине, где англичане продавали нам сахар, вина, соль, ягоды, олово, сукна, кружева, а покупали меха, пеньку, лен, канаты, шерсть, воск, мед, сало, кожи, железо, лес.
Особым расположением у Ивана IV пользовался некий Иван Девах Белобород, который поставлял русскому царю драгоценные камни, что вызывало зависть англичан. Иван хвалился перед послом Елизаветы Баусом перстнем, который Девах уступил ему за 60 рублей и изумрудом на шапке за 1000. Баус удивился этому, так как оценил перстень в 300 рублей, а изумруд в 40 000.
В Швецию и Данию мы продавали большое количество хлеба. Известны слова иноземца Кобенцеля114 о России: «Сия благословенная земля изобилует всем необходимым для жизни человеческой, не имея действительной нужды ни в каких иноземных произведениях».
После завоевания Казани и Астрахани усилилась наша торговля с Азией.
Александровская Слобода
Иван считал более безопасным для себя жить в Александровской Слободе, которая почти превратилась в город, с церквями, домами, каменными лавками. По свидетельству И. Таубе и Э. Крузе115, в Александровской слободе Грозный учредил из пятисот дворян что-то вроде монашеского братства. Сам он являлся в нём «игуменом», князя А.И.Вяземского, ведавшего дворцовым Бронным приказом, назначил «келарем», а Малюту Скуратова – пономарём. В соответствии с уставом «братство» собиралось на совместные богослужения и трапезу, которая была обильна и сопровождалась «душеполезными» чтениями. Дворяне из ближнего окружения Ивана IV носили грубые одежды, напоминавшие монашеские, а в руках у них были «длинные чёрные монашеские посохи». Правда, из-под убогих рубищ выглядывали полы шитых золотом кафтанов на дорогом меху, и посохи имели заточенные наконечники, превращавшие их в грозное оружие. Головы покрывали изящные шапочки-тафьи, напоминающие мётлы и отрубленные собачьи головы, символы стрельцов. Наряд членов «опричного братства» больше похож был на одежду светского служилого человека, чем на одежду монаха.
Царь жил в больших палатах, укрепленных рвом и валом; придворные, чиновники жили в отдельных домах. В трех верстах от Слободы стояла стража. Служба начиналась в четвертом часу утра и продолжалась до шести или семи часов. Царь читал молитвы, пел, усердно молился так, что на лбу оставались следы от земных поклонов. После Обедни все, кроме Ивана, садились за братскую трапезу; Иван же стоя наставлял свою «братию», в то время как она пила и ела. Каждый день походил на праздник, на котором в изобилии употреблялось вино и мед. На трапезы допускались и женщины. Остатки еды выносили из дворца на площадь для бедных. Царь обедал после всех, вел беседы о законе, дремал, а потом ехал в темницу кого-нибудь пытать. Развлекался царь играми скоморохов, фокусников, медвежатников, которых собирали для него по всем захолустьям. Однако, К. Валишевский опровергает легенды о толпах женщин, будто бы приводимых Иваном в Александровскую слободу, как и о гаремах, повсюду сопровождавших царя в его поездках. Иван любил женщин, но старался соблюдать религиозные обряды и старался обладать женщиной только как законный муж и, по крайне мере, прикрывал свою похоть обрядом церковного брака.
В Кремлевском дворце царь появлялся редко, только когда принимал послов или в других торжественных случаях. И тогда опричники, сверкая золотом одежд, заполняли дворец и на старых бояр смотрели спесиво.
Двор Ивана Грозного
Ченслер не нашел в Москве той пышности, о которой ему говорили, но впечатление его изменилось, когда он увидел двор Ивана.
Двор московского государя пышностью и численностью превосходил все, что иностранцы могли видеть в других государствах. Множество придворных, в золоте и драгоценных камнях, толпились в тесных палатах, в сенях, наполняли пространство вокруг дворца. Двор состоял из «приказов», ведающих содержанием двора и управлением страной. Приказы были: ямской, дворцовый, житейский, кормовой, хлебный. Существовали дворы, ведавшие царскими погребами, гардеробом, конюшнями и др. В XVII в. их будет насчитываться до сорока. Обязанности стольников, например, было подавать кушанья, которые раздавались князю и гостям на торжественных пирах кравчими и окольничими. Количество этих должностных лиц доходило до пятисот. Еще были спальники и постельники, одевавшие и раздевавшие государя и смотревшие за его постелью. В самом низу иерархической лестницы стояли дворецкие или дворники.
